Последние полгода принято говорить о том, что «ЦБ взялся за расчистку банковского сектора». Однако цифры говорят об обратном. За последние 25 лет в России закрылись 2230 банков, 400 объявили дефолт — это по 88 (16) банков в год. А в 2013 году лишились лицензий всего 43 банка, в 2014-м — пока 10. Это соответствует 50% и 68% от «среднегодовой нормы» и меньше, чем в 2005, 2006, 2007 и 2009 годах. Так что речь о «зачистке» не идет.
В среднем мы теряем по 5% банков в год
Скорее, следует задать другой вопрос: почему за 25 лет работы нашей банковской системы при наличии огромного объема отчетности, сдаваемой едва ли не ежечасно в ЦБ, при огромном штате проверяющих, драконовских нормах резервирования под убытки, жесточайшем регулировании типов и характера операций банков, мы теряем по 5% банков в год. Сравнение с менее жестко регулируемыми секторами не в пользу банковского: с 2008 года более чем из 1200 выпусков небанковских облигаций дефолт был объявлен по 113, или 1,8% в год. Значит, регулирование «ухудшает» кредитное качество в три раза?
Однозначного ответа на этот вопрос нет, нельзя с уверенностью говорить о том, что ЦБ мог бы эффективнее управлять банковской системой, потому что есть целый ряд объективных проблем. Во-первых, российские банки живут в условиях нерыночного перекоса ставок заимствования. Государственные банки потребляют все больший объем денежных ресурсов, вынуждая остальные банки повышать ставки. Дешевые пассивы позволяют госбанкам выдавать кредиты по ставкам, которые не могут себе позволить даже крупные банки.
Во-вторых, в погоне за маржой частные банки вынуждены экономить на риск-менеджменте, контроле, зарплатах персонала, снижать требования к заемщикам — и в итоге увеличивать риски.
Наличие требования создавать резервы под потери приводит к переоценке недвижимости как залога и ограничивает возможности заложить будущий денежный поток и интеллектуальную собственность. Что заставляет банки, не имеющие избытка капитала, отказываться от выдачи наиболее выгодных кредитов.
Таким образом, возможности заработков для банков ограничены и их владельцы ищут дополнительные возможности, используя банк как источник ликвидности и платформу для сомнительных операций.
Многие нормы, установленные регулятором, легко обойти: контроль над банком можно получить, покупая его через несколько компаний с формально не связанными владельцами; лимиты на одного заемщика обходятся через выдачу кредитов на SPV; недвижимость и нематериальные активы могут быть оценены по воображаемой стоимости; для учета кредита как «хорошего» достаточно показывать регулярную выплату процентов.
Существуют и «сейфовые» соглашения: банк может выдать рискованный кредит через посредника, «положив в сейф» соглашение о гарантии по переданным конечному заемщику средствам. Существуют «обмены»: два банка выпускают бумаги, которые войдут в ломбардный список ЦБ, выкупают их друг у друга и закладывают в ЦБ, получая «живые деньги». Есть институт «черных» залогодателей, которые готовы за существенную плату «показать» несуществующие активы.
Вряд ли ужесточение формальных критериев поможет справиться со всем этим, банкиры будут изобретать все новые и новые способы обойти требования регулятора.
В среднем мы теряем по 5% банков в год
Скорее, следует задать другой вопрос: почему за 25 лет работы нашей банковской системы при наличии огромного объема отчетности, сдаваемой едва ли не ежечасно в ЦБ, при огромном штате проверяющих, драконовских нормах резервирования под убытки, жесточайшем регулировании типов и характера операций банков, мы теряем по 5% банков в год. Сравнение с менее жестко регулируемыми секторами не в пользу банковского: с 2008 года более чем из 1200 выпусков небанковских облигаций дефолт был объявлен по 113, или 1,8% в год. Значит, регулирование «ухудшает» кредитное качество в три раза?
Однозначного ответа на этот вопрос нет, нельзя с уверенностью говорить о том, что ЦБ мог бы эффективнее управлять банковской системой, потому что есть целый ряд объективных проблем. Во-первых, российские банки живут в условиях нерыночного перекоса ставок заимствования. Государственные банки потребляют все больший объем денежных ресурсов, вынуждая остальные банки повышать ставки. Дешевые пассивы позволяют госбанкам выдавать кредиты по ставкам, которые не могут себе позволить даже крупные банки.
Во-вторых, в погоне за маржой частные банки вынуждены экономить на риск-менеджменте, контроле, зарплатах персонала, снижать требования к заемщикам — и в итоге увеличивать риски.
Наличие требования создавать резервы под потери приводит к переоценке недвижимости как залога и ограничивает возможности заложить будущий денежный поток и интеллектуальную собственность. Что заставляет банки, не имеющие избытка капитала, отказываться от выдачи наиболее выгодных кредитов.
Таким образом, возможности заработков для банков ограничены и их владельцы ищут дополнительные возможности, используя банк как источник ликвидности и платформу для сомнительных операций.
Многие нормы, установленные регулятором, легко обойти: контроль над банком можно получить, покупая его через несколько компаний с формально не связанными владельцами; лимиты на одного заемщика обходятся через выдачу кредитов на SPV; недвижимость и нематериальные активы могут быть оценены по воображаемой стоимости; для учета кредита как «хорошего» достаточно показывать регулярную выплату процентов.
Вряд ли ужесточение формальных критериев поможет справиться со всем этим, банкиры будут изобретать все новые и новые способы обойти требования регулятора.
Единственное, что может помочь, — ликвидация мотивации для махинаций
Надо решить, хотим ли мы иметь частные банки. Если да, надо вводить антимонопольные ограничения либо субсидировать за счет государства стоимость пассивов в частных банках. С другой стороны, надо бороться с мелкими банками: повышать минимальный размер капитала, ввести минимальные требования по количеству клиентов, обороту и пр. Ведь эффект масштаба все равно не позволяет им работать с прибылью. Можно ввести запрет на аффилированное кредитование и одновременно изменить критерии оценки качества кредита в пользу оценки платежеспособности заемщика по его бухгалтерской и управленческой отчетности. Радикальной, но эффективной мерой был бы полный запрет банкам иметь на балансе недвижимость и землю. Пока таких преобразований нет даже в проекте, 5% банкротств в год — не предел. «Зачистка» еще не начиналась. Она впереди.